Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]
— Сыра.
— Да пока что только сыра. Никого не было?
— Да так, ничего интересного. Фрай присел неподалеку от Распутина и спросил:
— Почему не съел марципаны? — потрогав пальцем один из них, но лизать палец, как это обычно делается в таких случаях — не стал.
— Мне нужен врач.
— Зачем?
— Чтобы. Необходимо взять кровь на инсулинонезависимый сахар, чтобы таким образом понять, может ли он справиться с ядом стрихнина, который возможно существует в этих марципанах, которые я очень хочу, но не могу — диабет.
— Когда придет этот сахар?
— Когда ви уже уехали с базара — его выбрасывают, или когда ви уже дома, или даже, когда сели уже обедать или ужинать, вернувшись с рынка, а он только тогда и появляется. Бывает даже, когда только легли спать. И даже может случайно прийти утром и узнаете:
— Он тут — выброшен, надо ехать.
— Как будто в древние времена.
— Вот именно.
— Я выпишу тебе, — сказал Фрай, — но только проктолога, и знаешь почему?
— Нет.
— Потому что, дурья твоя голова, — он постучал кстати по ней, но не костяшками, а так только: указательным пальцем, как будто показывал место на глобусе, место:
— Вечного свидания с тобой, — он вырабатывается у тебя автоматически при непосредственном видении марципанов и других его производных в виде эклеров и наполеонов. Ибо — подожди сейчас доскажу…
— Прошу вас, мистер, не надо, ибо я и сам все это знаю, но в последнее время — в свете полосы неудач — думаю, что надо проверить искусственно, с помощью врача.
— Отлично сказано, но и я тоже доскажу, а именно:
— Даже в штрафном изоляторе на Зоне, когда лисы не смогли доставить тебе шоколад ночью, ты понял: он, этот инсулинонезависымый сахар, вырабатывается все равно — хотя и не сразу, но если был секс, как говорится:
— Возьмите пожалуйста, ибо их есть у меня.
— Помнишь, как ты трахнул жену кума, которая работала учительницей географии здесь же на Зоне, и забрела в шизо, в надежде застукать мужа с любовницей хоть-какого-нибудь пола, а ты схватил ее, и, как говорится:
— Рассказал всё сам.
— Нет, буквально не помню, но сахар действительно попер, я думал это было просто совпадение.
— Не надо оправдываться, скажи только, кто там был.
— Ихгде?
— В колбасном холодильнике!
— Никого не было, мне просто показалось.
— Вот именно об этом я и спрашиваю:
— Кто там пытался инициироваться?
— Несмотря на ваши сиськи-миськи требования и угрозы, я не буду отвечать, пока сам не попробую.
— Да? Ну хорошо, пробуй, — и Фрай поднес к глазам Их бин Распутин розовую с бирюзовым, ажурную тарелку с марципанами.
— При чем здесь это?
— Тебе прекрасно известно, как я только что доказал:
— Если у тебя только что был секс, отравленные марципаны, будь они хоть самими наполеонами с эклерами в трубочку вместе взятые, он тебя не возьмет.
— Кто, инсулин?
— Почему инсулин? Яд. Как говорится:
— Если у вас есть секс — инсулин вам не нужен, по определению. Доказанному мной, как Лобачевским и Риманом — за вычетом Гаусса — вместе взятыми, что параллельные прямые:
— Всё равно пересекутся.
— Судя по вашей логике, я могу ничего не рассказывать.
— Ты так думаете? Ну, значит, я не зря пришел сюда, чтобы вправить тебе мозги:
— Или ты скажешь, кто был — пусть пока что мимолетом — в колбасном, или напишешь подробную объяснительную о своих связях с пиратом Эсти. Выбирай.
Глава 63
— Хорошо, — и Распи съел сразу два марципана.
— Это значит, ты ничего не скажешь?
— Ну ты же сам сказал: одно из двух. Сам сказал:
— Или выбирай секс, или марципаны.
— У меня с логикой все в порядке — не беспокойся. Ты решил умереть, но с возможностью еще раз увидеть это чудное мгновенье. Хрен с тобой. Фрай посидел немного, закинув ногу на ногу.
— Ладно, хрен с тобой, — еще раз повторил он, — посоветуй мне пока что жену, чтобы не лезла в мои дела.
— Таких не бывает.
— Если бы были, я бы тебя не спрашивал. — И Фрай добавил: — Я согласен, чтобы не у меня они были оба, а у неё.
— Ты уверен?
— Думаю, у меня нет выбора.
— Если и Инь и Ян будут вместе в одном — у другого останется только:
— Холодное, холодное сердце, — а точнее, вообще ничего, если не считать лучших друзей девушек — бриллиантов, у тебя есть бриллианты, на всякий случай спрашиваю, чтобы ты тут же не умер на месте, ибо сов-всем-м без души на Земле нельзя удержаться.
— У меня есть вот это, — и Фрай разжал ладонь.
— Бриллиант Сириус?! Откуда он у тебя, хотя, скорее всего, он не настоящий.
— Настоящий, он выпал из Левы Задова, когда я устроил ему маленькое харакири в его раздевалке.
Где Эсти? Однако скоро это выяснилось:
— Над этим рестораном Ритц — Титаником в воображении некоторых — пронесся с очень большой скоростью для тех, кто привык кататься только на тачанке, а в лучшем случае, на тарантасе на деревне у дедушки, или на телеге у бабушки, которая боясь мчатся на тарантасе, как она говорила:
— Очень укачивает, — и не работать, а только спасть хочется, как сказал Лермонтов:
— И никогда вообще не просыпаться, — ибо толку все равно:
— Так и не будет: не для людей эта Земля приготовлена, а только для их покойников, и слова ее с той же убежденностью не опроверг Данте, и ни одного хорошего слова не сказал о Земле, кроме разве что:
— Ти-жа-ло-о! — Как говорится:
— Ньютон, скорее всего обсчитался, так как выбрал не тот ракурс под яблоней. — Надо было садиться подальше, может быть, даже в беседку, тогда бы яблоко все равно упало, но уже:
— Не по голове, — и ему стало бы очевидно:
— Летать, как птицы — лучче, — хотя некоторые, такие как Гаусс пожалели бы о таком непроизвольном устройстве этого хауса, так как птиц математике не обучают, а с другой стороны, он все равно не принял к сведению рассказ Римана:
— Она не вертится, а стоит, как и прежде на трех китах, или на трех обезьянах, или на трех кенгуру, или даже:
— Новая теория, — на своих трех лапах, — кому как больше по душе — поэтому параллельные прямы увы, как ни крути, все равно пересекутся, а значит:
— Надо бежать. И вот Эспи и убежал, тем более его колебания разрушил своей логической антитезой Фрай:
— Любая мысль — антигосударственна.
— А я так мечтал, так мечтал! — возопил Эст, — применить свое умение читать, как Курчатов: с листа:
— Мигнул и готово — я всё знаю, и даже то, о чем некоторые не успели даже подумать, как Мандельштам.
— Так не бывает.
— Нет, бывает, хотя и очень редко. Но Фрай настоял на своем:
— Согласен, но только как комета Галлея, которая была, да, но только в настоящем времени ее никто не видел, потом поняли:
— Приходила. — И это касается не только ее, но и еще некоторых личностей, на букву Х и А. Смешно, честное слово, как будто нельзя видеть:
— Задним Умом, — хотя кажется, что, зря, ибо себе все равно уже поздно — не поможешь, а другие точно также:
— Все равно не поймут, так как — этеньшен:
— Не поверят. А все отлично знают, что можно не только заминировать город, как бог Помпею, а взорвать только на глазах обернувшейся жены Лота, как раз не понявшей, что:
— Такие вещи видеть, да, можно, но только:
— Не в Прямом Эфире. — Могла бы и потерпеть.
Эспи захватил на берегу три канонерки, и по запальчивости отрыл огонь по самолету Пархоменко, с которого и началось, как говорится:
— Это средней длины еще не законченное, тем не менее, предложение, ибо прочитал в одном месте, как это делали:
— Люди порядошные, — и тоже решил, как они:
— Не надо следить за логикой, ибо:
— Она и так есть в вашей природной голове. И люди все равно поймут то, что только можно напортачить, ибо считают себя, априори:
— Умней любого НеЗнаю, — как-то:
— Гаусса, Римана, Лобачевского и Секста Эмпирика вместе взятых. — Именно это понял Ван Гог, когда решил бросить говорить проповедями, а только просто по-простому:
— Симфониями, которые Гегель называл:
— Моментами Познания. — Однако:
— Первобытного Хомо, — и нельзя сказать точно был ли у него уже тогда его Сапиенс, переведенный, в пещерах Альтамира, как:
— Хвост Длинный. — Или даже его еще не было.
Пархоменко понял, что этот аспират института международный отношений, как некоторые его уже называли из-за того, что вызвал на конкурсной основе на соревнование Курчатова, но не как тут в одном фильме:
— Пятьсот и более знаков в минуту на пишущей машинке, а:
— По числу томов Карла Маркса, Каутского и Фридриха Энгельса сфотографированных за час невооруженным взглядом — если считать по системе Ван Гога, и:
